«Мальчик из далекого провинциального города, приехавший подчинять Москву с рюкзачком, в котором двое футболок и подшивка американского «Вога». Съемная квартира, печаль по маминым супам, большие надежды — он напомнил мне себя двадцатилетней давности. зa одним исключением: он все время говорил о деньгах.
 Наверное, это и неплохо, думала я в первые две недели: всякий дело обязан водиться оплачен. Вот я в его годы даже не знала болтовня «гонорар» и бояться удивилась, Кагда мне заплатили зa первую заметку. прислуга рассказывал о том, как нелегко в столице провинциалу, после отпросился на неделю «к маме», после отложил выше- поручение за другого, более выгодного: «Вы же понимаете, на одну зарплату в этом городе не прожить».

Я понимала. А после надоело, потому что в те редкие часы, Кагда мужчина работал на меня, он оперировал выражениями вроде «это мое видение» и «это стоит очень других денег».

Пожаловалась подругам и услышала в протест саркастический смех: служащий твой не уникален ни разу, обыкновенный такой мальчик, что безделица не умеет и ничему не хочет учиться, зато твердо знает, что ему должны большую зарплату, карьерный барыш и вольный график.

Наш часть кадров завален резюме двадцатипятилетних «амбициозных, креативных и умеющих общаться с людьми», причем программа требований к работодателю гораздо длиннее списка их профессиональных достижений. Плохо образованные, самоуверенные, ленивые, они живут под девизом известной косметической фирмы: «Ты этого достоин». И даже намек, что все то, чего они как достойны, нуждаться заработать, относят на счет банальной зависти к их молодости и «креативности».

Рожденное в сумбурные 1990-е и развращенное тучными 2000-ми, это безрукое племя приписывает себе «динамизм, способность приспосабливаться к скоро меняющемуся рынку» и прочий хорошенький инструментарий технологичных времен. И не видит, что теперь, Кагда приходится экономить, оптимизировать и гасить издержки, в моду возвращается закоренелый душевный труд. А на этом рынке голая «креативность» бес знаний, опыта и работоспособности не стоит ничего.

Понимание, конечно, придет. Но, боюсь, племя «безруких» не сделает из этого правильных выводов. Оно просто превратится в племя «разочарованных», «брошенных», «непонятых». А как иначе, если эти мальчики и девочки выросли в убеждении, что покой им должен?!

Конечно, я уволила мальчика. И, конечно, он даже не понял, зa что.»

[hide]источник[/hide]